локальные бренды от тульских художников и художниц
Мы используем куки, чтобы пользоваться сайтом было удобно. Подробнее
OK
у них
в центре
города
кладбище,
представляешь!
«У них в центре города кладбище, представляешь!» — удивлённо рассказывала о Туле подруга из Нижнего Новгорода, вводя меня в ступор. В моем мирке оно всегда там было, я не понимала её удивления.
жизнь
(01)
прощание
(02)
память
(03)
Дорога у южной стены Всехсвятского кладбища – мой обычный маршрут с детства. Поездки на трамвае, походы пешком к подруге, неторопливые прогулки из школы. Даже сейчас, пересекая Рогожинский парк, я выхожу на перекрёсток, встречая густую листву деревьев за стеной.
Иногда в мой маршрут входят дворы на улице М. Тореза. Каждый раз я смотрю, как над гаражами возвышаются две старинные башенки, и думаю, что это пятиминутная поездка на машине времени в многовековую историю.
Недавно я узнала, что башенки обозначали вход на кладбище для неправославных христиан. Я не с первого раза смогла туда добраться. Проход к воротам со стороны кладбища затруднителен из-за отсутствия указателей, полагаться приходится на интуицию и ориентиры – горгаз и жилые дома. Красивые старинные могилы выглядели заброшенными и забытыми. Тексты на иностранных языках затёрлись и выцвели, но ещё различимы.
Отсутствие изгородей держит фокус внимания на том, что под ногами в листве могут быть надгробия.
Недавно я узнала, что башенки обозначали вход на кладбище для неправославных христиан. Я не с первого раза смогла туда добраться. Проход к воротам со стороны кладбища затруднителен из-за отсутствия указателей, полагаться приходится на интуицию и ориентиры – горгаз и жилые дома. Красивые старинные могилы выглядели заброшенными и забытыми. Тексты на иностранных языках затёрлись и выцвели, но ещё различимы.
Отсутствие изгородей держит фокус внимания на том, что под ногами в листве могут быть надгробия.
Густые кладбищенские деревья напоминают мне лес. Громкое пение птиц и шум ветра всегда вводят в лёгкую задумчивость, заглушая шум машин и заставляя меня забыть, что я нахожусь в центре города. Именно за этим я иногда и возвращаюсь.
Иду мимо старых, завалившихся надгробий, придумывая, кто стоит за ними. Это словно бесплатный музей человеческой жизни, смерти и похоронной культуры.
(04)
Когда у меня нет желания гулять долго, мне нравится доходить по правой аллее от церкви до могилы 22-летней девушки. Её похоронила мама и попрощалась с ней в камне. Память о человеке остаётся до момента, пока надгробие не разрушится. Мысленно думаю о том, что не хочу застать этот момент.
(05)
(06)
Выискивать многовековые памятники, которые разбросаны в разных местах, занятие азартное. Нужно продираться сквозь кусты и листву, рассчитывая траекторию пути по металлическому лабиринту изгородей. Мой взгляд всегда останавливается на знакомых с детства плоских светлых надгробиях с выбитой справа белой берёзой. Такие берёзы распространены там, где похоронена моя семья. И там уже нет такого густого леса, но есть бескрайнее поле, от которого кружится голова. А ещё есть бесконечное небо над местами, где лежат в глубине земли части моего сердца. На любом кладбище я смотрю на это небо и вижу то самое, особенное.
Слышу пение птиц, шуршание листвы, ветер. Возвращаюсь в реальность из минутного путешествия мыслей и сердца.
Знаю, что колокольня Всехсвятского будет красиво стоять в пожелтевшей листве деревьев, словно в раме. Иду к входу, приближаясь к архитектурным памятникам.
Если встать у ступеней церкви, в низине видно Пролетарский район, а целый мёртвый многовековой город стоит на горе. Не гнетёт табличками с датами, огромными площадями и недавно вырытыми могилами, земля на которых ещё не осела.
Знаю, что колокольня Всехсвятского будет красиво стоять в пожелтевшей листве деревьев, словно в раме. Иду к входу, приближаясь к архитектурным памятникам.
Если встать у ступеней церкви, в низине видно Пролетарский район, а целый мёртвый многовековой город стоит на горе. Не гнетёт табличками с датами, огромными площадями и недавно вырытыми могилами, земля на которых ещё не осела.
Не страшит с каждой развилки, что смерть — это про сейчас, а лишь спокойно напоминает, что смерть — это про всегда.
смерть — это про всегда
На выходе, если повернуть направо и идти дальше по улице Л. Толстого, в самом конце за решёткой стоит надгробие с пугающими черепом и костями внизу. Принадлежит оно Марфе Николаевне Загряжской, родившейся в 1757 г. и умершей в 1817 г. Прошло два века, а надгробие просто стоит в углу у ворот, и не каждый прохожий обратит внимание на плиту за чёрной решёткой. А я смотрю каждый раз, если иду мимо, ведомая желанием в этот самый момент продлить память о женщине, взглянув на её могильную плиту.
Кладбища учат внимательному взгляду и любопытству к истории судеб разных людей, хотя бы минутному.
Кладбища учат внимательному взгляду и любопытству к истории судеб разных людей, хотя бы минутному.
Для меня любое кладбище — история. Жизни, прощания и памяти
Над статьёй работали:
Список литературы для дополнительного чтения от Полины:
Акунин Б., Чхартишвили Г. Кладбищенские истории;
Васякина О. Рана;
Майоров М. Тени старинного кладбища;
Мохов С. История смерти. Как мы боремся и принимаем;
Степанова М. Памяти памяти;
Акунин Б., Чхартишвили Г. Кладбищенские истории;
Васякина О. Рана;
Майоров М. Тени старинного кладбища;
Мохов С. История смерти. Как мы боремся и принимаем;
Степанова М. Памяти памяти;
Художник Олег Агафонов
Художница Катя Бузова
Сервис «Сделать Иконку»
Иллюстрированный онлайн путеводитель по Туле
Художница Катя Бузова
Сервис «Сделать Иконку»
Иллюстрированный онлайн путеводитель по Туле
меню